Сможет ли робот выполнять вашу работу? Технический прогресс в сельском хозяйстве

15 Мая, 2024

Всемирно известный экономист Ха-Джун Чанг, 32 года преподававший в Кембриджском университете, в своей новой книге "Съедобная экономика" использует еду для объяснения теории и практики экономической науки. С помощью лапши, моркови и бананов профессор доступно и увлекательно объясняет, как работают экономика свободного рынка, предпринимательство и глобальная конкуренция.

По научному определению, клубника - это не ягода. (Она относится к подкатегории урожайных фруктов (многоореховых)). Так же как ежевика и малина. Но независимо от того, является ли клубника ягодой с ботанической точки зрения, большинство людей во всем мире считают ее таковой. В сезон лучшие сорта клубники достаточно сладкие и ароматные, чтобы есть их без всего. В другое время она несколько кисловата, и люди подслащивают ее сахаром или (на мой взгляд, так вкуснее) сгущенным молоком. Самые продвинутые едят клубнику с бальзамическим уксусом или черным перцем, а то и с тем и другим.

Надо сказать, что клубника - крайне капризная и трудоемкая культура, особенно в период сбора урожая. Спелая клубника очень мягкая и нежная и может быть легко повреждена во время сбора; сборщики должны быть очень осторожны, что увеличивает время работы. Решить проблему (потенциально) высокой стоимости рабочей силы путем найма дешевых рабочих-иммигрантов. В Калифорнии, крупнейшем сельскохозяйственном штате США, на долю которого приходится более 80 % урожая клубники в Северной Америке, такая дешевая рабочая сила в основном поставляется из Мексики. Между собой эти мексиканские рабочие-мигранты называют клубнику la fruta del diablo, что означает "плод дьявола". Сбор клубники считается одним из самых низкооплачиваемых, тяжелых и, следовательно, наименее желательных видов сельскохозяйственного труда в Калифорнии.

За последние два-три столетия сельское хозяйство было в значительной степени механизировано - по крайней мере, в богатых странах с дорогой рабочей силой. Началось все с плугов, мотыг и кос, запряженных волами или лошадьми, затем появились тракторы и комбайны, а теперь и сельскохозяйственные дроны. Однако сбор клубники до сих пор упорно сопротивляется механизации, поскольку требует постоянного участия человека в процессе (поиск спрятанных в зарослях плодов и оценка спелости), а плоды очень нежные (их легко раздавить и повредить во время сбора). Однако ситуация меняется.

Сегодня мы наконец-то стоим на пороге коммерциализации роботов, обученных собирать клубнику (и другие хрупкие и нежные ягоды, фрукты и овощи, такие как малина, помидоры или салат-латук). Несколько компаний уже разрабатывают роботы-комбайны, которые могут находить клубнику, оценивать ее спелость и срывать, не повреждая плоды. Пока они не так хороши, как человеческие сборщики, но их постоянно совершенствуют.

Кстати, не только сборщики клубники могут потерять работу из-за автоматизации. Страх перед надвигающейся безработицей особенно хорошо подогревается развитием технологий искусственного интеллекта (ИИ), которые позволяют машинам заменить не только человеческие руки и мышцы, но и человеческий мозг.

Ярким символом глобальной озабоченности проблемой автоматизации является интерактивная программа "Сможет ли робот выполнить вашу работу?", запущенная в 2017 году газетой The Financial Times.

Угроза потери рабочих мест в результате автоматизации является характерной чертой капитализма на протяжении как минимум двух столетий. На протяжении десятилетий журналисты, экономисты и бизнес-эксперты без устали клеймили работников за противодействие техническому прогрессу, когда те пытались отсрочить внедрение трудосберегающих технологий, опасаясь потерять работу. Почему же теперь эти журналисты и комментаторы вдруг обеспокоились тем, что автоматизация может негативно повлиять на рабочие места?

Я вижу в этом проявление классового лицемерия. Конечно, до тех пор, пока их собственная занятость не находилась под угрозой, этим комментаторам было легко осуждать работников ручного труда, так называемых "синих воротничков", которые отказывались принимать прогресс (например, луддитов, британских текстильщиков начала XIX века, которые считали, что смогут сохранить свои рабочие места, если разобьют ткацкие станки, которыми их начали заменять).

Однако теперь, когда автоматизация стала все больше затрагивать и профессии "белых воротничков" - медицину, юриспруденцию, бухгалтерию, финансы, преподавание и даже журналистику, - эти гневные комментаторы вдруг с большим запозданием обнаружили, что они тоже боятся безработицы, порожденной технологиями, и, что еще хуже, ощущают постоянную ненужность своих навыков.

Но не поддавайтесь вновь обретенной панике по поводу автоматизации, которая нарастает среди упомянутых выше "экспертов". Автоматизация существует уже более двух с половиной столетий, и мы еще не видели массового уничтожения рабочих мест в тех масштабах, которые давно предсказывались.

Объяснение заключается в том, что автоматизация не только уничтожает рабочие места, но и создает их. Во-первых, автоматизация сама по себе создает новые рабочие места. Например, роботы могут заменить сборщика клубники, но автоматизация в этой области создает дополнительный спрос на инженеров-конструкторов робототехники и рабочих: тех, кто будет собирать машины, и тех, кто будет делать для них детали. Более того, хотя автоматизация часто снижает потребность в рабочей силе на единицу продукции, она также увеличивает спрос на труд в целом (следовательно, создает больше рабочих мест), что приводит к удешевлению продукта и, соответственно, повышению спроса на него.

Как показало исследование Джеймса Бессена, проведенное в США в XIX веке, автоматизация сделала ненужным 98 % труда ткача, необходимого для производства одного ярда (это почти метр) ткани. Но в результате число ткачей увеличилось в четыре раза благодаря спросу на хлопчатобумажную ткань, который резко возрос из-за низкой цены на этот товар.

Не стоит забывать и о тех профессиях, появление которых косвенно связано с автоматизацией. Например, когда компьютеры и Интернет получили достаточно широкое распространение, многие сотрудники туристических агентств стали не нужны (поскольку большинство туристов теперь бронируют свои путешествия самостоятельно, через Интернет). Но это создало миллионы других рабочих мест в туристической отрасли - для тех, кто управляет сайтами бронирования; для тех, кто сдает жилье через сервисы вроде Airbnb; для гидов, предлагающих небольшие специализированные туры, которые могут привлечь достаточно клиентов, просто имея возможность размещать рекламу в Интернете.

И последнее, но не менее важное: автоматизация повышает производительность труда и, следовательно, доход на душу населения, что создает спрос на новые товары и услуги, удовлетворяющие все более разнообразные потребности, часто "более высокого порядка". Это, в свою очередь, создает новые рабочие места: в сфере высшего образования, развлечений, моды, графического дизайна или искусства (скажем, в управлении художественной галереей).

Учитывая, что в игре участвует множество факторов и сил - разнонаправленных, действующих самыми непредсказуемыми способами и в течение очень долгого времени, - никто в мире не может с уверенностью сказать, способствует ли автоматизация росту безработицы в целом или нет. И неважно, о какой отрасли идет речь - о сборе клубники, производстве хлопчатобумажной ткани или журналистике.

Но на протяжении четверти тысячелетия непрерывной автоматизации у большинства людей все еще была работа (хотя многие из них были далеки от идеала, а то и вовсе опасны или угнетенны). И это позволяет нам предположить, что общее влияние автоматизации на занятость еще не было полностью негативным.

Кто-то из вас может возразить, что на этот раз все иначе, ведь теперь машины начинают заменять людей в тех видах работ, которые раньше вообще не рассматривались в качестве объекта автоматизации. Но такова природа технологического прогресса - большинство людей не замечают его до тех пор, пока он не наступит. Если бы вы сказали британской леди из высшего среднего класса на заре XX века, что через несколько поколений львиную долю работы ее горничных будут выполнять различные устройства, она бы рассмеялась вам в лицо. Но потом появились стиральные машины, пылесосы, микроволновые печи, холодильники, специализированные приборы для приготовления готовых блюд и так далее, и так далее. А если бы вы сказали японскому механику в 1950 году, что через несколько десятилетий большую часть его работы будет выполнять станок (токарный), управляемый другой машиной (компьютером), он бы подумал, что вы сошли с ума.

Сказанное выше не означает, что мы с вами можем игнорировать влияние автоматизации на занятость. Она уничтожает одни рабочие места и создает другие, а ее воздействие на тех, кто теряет работу, поистине разрушительно. И даже если в долгосрочной перспективе совокупное влияние автоматизации на общую занятость не будет отрицательным, это вряд ли станет утешением для людей, которые из-за нее станут безработными.

Теоретически те, кто был уволен из-за того, что роботы и машины сделали их навыки устаревшими и невостребованными, могли бы пройти переобучение и найти другую работу. Именно это обычно предлагали и предлагают сторонники свободного рынка, считая, что люди становятся безработными в первую очередь потому, что не хотят работать при нынешних ставках заработной платы.

В действительности без всесторонней поддержки государства пройти переобучение, необходимое для новой работы, очень сложно, а то и вовсе невозможно. Особенно если человек не готов к низкоквалифицированному труду, такому как расстановка товаров на полках в супермаркетах, уборка офисов или охрана стройплощадок. Пенсионеры должны получать пособие по безработице, чтобы помочь им пройти процесс переобучения, не лишаясь самого необходимого. Им необходим доступ к эффективной системе переобучения с государственными субсидиями для соответствующих учебных заведений и/или студентов. Им необходима эффективная (а не просто "галочка") помощь в поиске новой работы, как это делается в Швеции и Финляндии в рамках программ активной политики на рынке труда. В наши дни на автоматизацию смотрят как на уничтожителя рабочих мест, но это не так - точно так же, как большинство людей ошибочно считают клубнику ягодой.